Там где небо поднимается к сияющим Медведицам, с его вершины взирающим на звѐздный мир, не знающим захода и почти не меняющим высоты, вращающим небо и звѐзды, в этом ледяном воздухе начинается бесплотная ось, соединяющая оба полюса. Это та середина, вокруг которой вращается мир летящих сквозь эфир звѐзд; сама же она, неподвижная, пролегает через пустоту огромного пространства, через пару Медведиц и Землю и держит на себе мировую сферу. Эта ось не состоит из тверди, не обладает тяжестью, достаточной для того, чтобы держать на себе Вселенную. Воздушное пространство пребывает в непрерывном вращении, и каждая часть движется туда, откуда начала своѐ движение, и то, что находится в середине, вокруг чего всѐ кружится, столь нематериальное, что не может ни повернуться, ни наклониться, ни завращаться, мы называем осью: лишѐнная движения, она видит всѐ летящим вокруг себя.
Вершина неба занята созвездиями, хорошо известными несчастным морякам, в поисках богатства пересекающим неведомые воды: свет этих звѐзд указывает им дорогу. Большая Медведица движется по большому кругу; еѐ отмечают семь равно ярких звѐзд, ведущих по морям парусники греков. Меньшая, Синосура, описывает меньший круг, уступая большей и в яркости и в величине.
Но более верным проводником считают еѐ в Тиринфе. Финикийцы также больше полагаются на неѐ, когда пересекают моря в поисках неведомых земель. Медведицы не смотрят в лицо друг другу: одна следует за другой и видит хвост предыдущей. Дракон разделяет и ограждает их, дабы они не встретились и не сошли со своих мест.
Между северной зоной и средней, где семь блуждающих звѐзд прокладывают свой путь противоположно двенадцати знакам, встают созвездия, совмещающие противоположные качества, близкие то к холоду, то к жару неба. И несхожесть и противоборство так организуют воздух, что плодородны делаются под ними поля людей. Около холодных Медведиц, цариц севера, стоит Коленопреклонѐнный, один только и знающий, почему застыл в такой позе.
Рядом с ним Арктофилакс, или Волопас, - не зря назвали его так в народе, ибо он как бы ведѐт перед собой упряжку пахотных быков, а также звезду Арктур, сияющую под серединой его груди. С другой стороны летит светлая дуга Короны; по-разному светят еѐ звѐзды, и одна, средняя, затмевает остальные белым сиянием. Корона блестит на небе в память о покинутой Ариадне, а Лира, простѐршая ввысь свои стойки, отмеченные звѐздами, когда-то в руках Орфея зачаровывала всѐ, чего достигала музыка, и песнью усмирила даже жителей ада.
Тот, кого зовут Змееносцем, вечно силится разделить опутавшие его кольцами тела змей, навечно свитых тугой пружиной. Однако змеи извиваются и возвращаются, а руки борца скользят по ослабшим кольцам. Так вечно длится схватка между равными по силам противниками. Рядом находится Лебедь. Которого сам Юпитер поместил в небе: птица одолжила Богу облик, в котором он, влюблѐнный, явился доверчивой Леде, восхитив еѐ белоснежным своим оперением.
Теперь он парит, раскинув звѐздные крылья. Вот созвездие, видом и движением похожее на стрелу. Вот взлетает ввысь птица великого Юпитера, как бы несущая молнии и громы небесные, достойная Бога и неба, отвоѐванного священным оружием. Вот из моря в небо поднимается Дельфин, краса и гордость того и другого, для обоих священный.
Конь с яркой звездой в груди стремиться обскакать его и достичь Андромеды, которую Персей спас силой оружия и с которой соединился в браке.
Далее следует отмеченное тремя лампадами пространство, названное Дельтотон – треугольник с двумя равными и одной не равной стороной.
Цефей и Кассиопея в горе смотрят на Андромеду, призванную погибнуть в огромных челюстях Морского Чудовища по вине матери, оплакивающей еѐ, прикованную к скалам на берегу.
Но Персей, и на небе верный своей любви, спасает еѐ, держа в руке ужасную голову Горгоны, спасительную для него и убийственную для того, кто на неѐ взглянет.
Вот, качаясь ступнями Тельца, летит Возничий, старанием заслуживающий имя и небо; его первым увидел Юпитер мчавшимся на колеснице за квадригой и взял на небо.
За ним следуют Козлята – звѐзды, закрывающие море, и Коза, знаменитая тем, что вскормила Царя небес. Вскормленный молоком еѐ вымени, он завоевал Олимп; дикое молоко дало ему силы, чтобы овладеть молнией и мощью грома. Поэтому Юпитер почтил еѐ, как подобает, – местом среди звѐзд, отплатив небом за небо.
Посмотри теперь на созвездия под дорогой Солнца, скользящие над жаркими землями, на огни, чьи пути проходят между холодным знаком Козерога и нижним небом.
Под ними лежит другая, неведомая нам часть Земли, непройденные нами царства, неизвестные народы; они согреты светом того же Солнца, хотя тени их направлены в противоположную сторону; на обращѐнном небе созвездия встают для них справа и заходят слева. Их небеса не меньше и не менее светлы, чем наши, не меньше звѐзд встаѐт над их миром. Ни в чѐм другом они нам не уступают, и лишь одно светило даѐт нам абсолютное превосходство: Август, наша звезда, величайший податель законов, ныне на Земле, впоследствии – на Олимпе.
Ближайший сосед Близнецов Орион раскинул руки в огромном небе и гигантскими шагами поднимается к звѐздам. На каждом плече его сияет по звезде, три звезды наклонным рядом обрисовали меч, три более слабые – поднятую ввысь голову (они не так ярки, но сияют выше других). Так он ведѐт созвездия в их движении вокруг мира. Ниже его мчится Каникула. Ни одна звезда не приходит к людям столь неистово и не заходит столь тяжело. Вот она встаѐт среди страшного холода, вот оставляет мир сиянию Солнца. Так она движет мир из крайности в крайность и оказывает противоположные воздействия. Те, кто с крутых пиков Тавра наблюдают еѐ возвращение, по первому еѐ восходу судят о мере согласия и здоровья, погоде и урожае. Она начинает войны и восстанавливает мир, возвращаясь по-разному. Так она движется, смотрит, взглядом управляет миром. Верным знаком еѐ силы служат цвет и движение огня на еѐ лице. Вряд ли она меньше Солнца, только находится далеко, и холодный свет движется на еѐ синем лице. Она превосходит всех своих сестѐр; никогда более яркая звезда не поднималась на небо из океана и не возвращалась в его глубины.
Вот Процион и быстрый Заяц; вот благородный Арго, поднятый из моря, которое он некогда пересѐк, на небо, заслуженное тяжкими трудами, сделанный богом за службу богам. Рядом Гидра – еѐ звѐзды расположены так, что очерчивают еѐ скользкую спину. Далее блестят священная птица Феба, любимая Вакхом Чаша и двутелый Центавр: сверху человек, в талии соединенный с конѐм.
А вот храм самих небес. Тут сияет Жертвенник, принявший некогда жертвы от тех, кому суждено было победить. Тогда Гиганты, рождѐнные яростной Землѐй, устремились в огромное небо. Содрогнулись великие боги, и Юпитер призвал другого, высшего Юпитера, когда казалось, что сила его будет бессильна, против вздыбившейся Земли, что природа перевернулась; горы, нагромождаясь на горы, почти достигли сияющих звѐзд, отступавших перед вооружѐнными гигантами, порождѐнными растерзанной ими матерью, - уродливыми существами с искажѐнными лицами и формами. Тогда боги не знали, может ли кто-то убить их, может ли найтись сила, превосходящая их силу. И тогда Юпитер воздвиг звѐздный Алтарь, как величайший сияющий ныне.
Кит выгибает чешуйчатую спину, высоко вздымает свитое спиралью тело и затем бьѐт животом, вытеснившим море из берегов, когда он появился, чтобы пожрать дочь Цефея, оставленную на прибрежных скалах.
Затем Южная Рыба, в честь ветра получившая имя, встаѐт с южной стороны. К ней примыкают Реки, прокладывающие свой извилистый путь по звѐздным волнам: одна вытекает из урны Водолея, другая берѐт начало у оставленной вперѐд ноги Ориона; в середине они встречаются и смешивают свои воды.
Таковы созвездия, расположенные между дорогой Солнца и скрытыми Медведицами, где нижняя вершина оси стонет под тяжестью вращаемого ими мира. Эти звѐзды украшают ту часть Вселенной, которую древние назвали южной. Самые далѐкие звѐзды, всегда вращающиеся в нижней части небесного свода, поддерживая сияющий храм Вселенной, - те, что никогда не открываются нашему взору по мере смещения полюса, повторяют вид верхнего неба и рисунок его созвездий. Там можно видеть таких же смотрящих в противоположные стороны Медведиц и между ними Дракона, огибающего их; мы думаем, что тот, недоступный нашему взору круг неба вращается такими же созвездиями, так же, как поддерживается такой же вершиной оси.
Итак, вот созвездия, разбросанные по необъятному эфиру и занимающие в небе соответствующие места. Не думай, однако, что все небесные фигуры чѐтко очерчены, все их части равно ярко сияют и ни одна не отсутствует. Если бы все детали звѐздных картин горели одинаковым светом, мир не вынес бы такого пожара. Природа убрала из огненных фигур то, что было бы для неѐ непосильным грузом; достаточно, что она дала формы созвездий и отметила их определѐнными звѐздами, подсказывающими взгляду нужные очертания. Середину рисунка или края можно домыслить. Хорошо, что не всѐ скрыто. Когда в середине пути полная луна наводняет мир своим светом, ярчайшие звѐзды бледнеют, более слабые исчезают, убегают безымянной чередой. Тогда созвездия пустеют и более не поражают нас своей яркостью и многочисленностью.
И, дабы ты мог лучше узнавать ясные созвездия, учти: они не меняют места захода и восхода; каждая звезда встаѐт в отведѐнной ей точке, подчиняясь своему закону рождения и захода. И ничто так не поражает в этой мощи, как разумность и правящий всем строгий закон. Ничто ничему не мешает, ни одна, самая мельчайшая частица не движется сама по себе, вне общего порядка. Что может быть столь сложным и стройным одновременно?
Марк Манилий
"Астрономика" ,перевод Е.М.Штанемаера
Изображения - "URANIA’S MIRROR" (1825)
