Ярость, скрытая под эмоциональными манипуляциями истерии, является кастрирующей и мстительной. Пентей доводит безумие до чрезмерной крайности и платит ужасную цену. По-видимому, греки, подобно Шарко и тем исследователям, которые пришли после него, признавали истерию главным условием широкомасштабного и непрерывного подавления — не какого-либо взрослого сексуального влечения к определённому человеку, а безграничного эротического стремления младенца к слиянию с его божественным источником.
«Этот новый бог, над которым ты глумишься, — я и сказать не могу, сколь велик он будет в Элладе… он изобрёл влажную пищу, вино и принёс её смертным, благодаря чему страждущие теряют сознание своего горя, напившись влаги винограда, благодаря чему они во сне вкушают забвение ежедневных мук — во сне, этом единственном исцелителе печали. Он же, будучи сам богом, приносится в виде возлияний другим богам, так что при его посредничестве люди получают и все прочие блага.
Он же и вещатель — вакхическое неистовство содержит крупную долю пророческого духа: мощной силой своего наития бог заставляет одержимых им говорить будущее.
Нет, Пентей, послушайся меня. Не слишком полагайся на свою власть, воображая, что в ней для людей сила; и если ты, так или иначе, рассудил, но твой рассудок занемог, то не будь слишком убеждён в правильности твоих рассуждений. Нет; прими бога в твою страну, принеси ему возлияния, дай посвятить себя в его таинства и возложи себе на голову венок».1
Согласно Аристотелю, есть три формы помешательства: экстаз (или эротика), мания и меланхолия. В первой мы распознаём истерика. Интересно, что эта форма безумия ассоциируется в сознании греков с психическими силами, как говорит Тиресий Пентею в пьесе. Экстатический безумец или обезумевшая женщина способны прорицать и пророчествовать, подобно Пифии оракула Аполлона. Это знакомая нептунианская почва. Таким образом, состояние экстаза было тесно связано в греческой мысли с воображением и даром визуализации. Океанический мир фантазий и грёз прорывается через границы чувств, и граница между реальностью и иллюзией рушится. Безумие Нептуна — это неспособность достичь компромисса между рациональным и иррациональным. Или, говоря иначе, это неудача в достижении компромисса между областью Океанической Матери и небольшим участком земли, который мы называем индивидуальным эго, зависящим от функций Сатурна для его выживания.
