Арнольд Тойнби в своём труде «Исследование Истории» приводит ряд важных наблюдений. над характе́рными реакциями общества, которому угрожает распад существующих структур и ценностей. Он предполагает, что переживание нацией «душевного опустошения» и «нравственного поражения» подталкивает граждан к преследованию «Утопической химеры в качестве подмены невыносимого настоящего».1
Именно так человек в муках неопределённости и неудачи зачастую обращается к миру Нептуна и с его магическими талисманами, поскольку жизнь несносна. В двойственности архаизма и футуризма, утверждает Тойнби, видятся две внешне противоположные, но в основе своей Утопические (или нептунианские) коллективные попытки ускользнуть от реальности.
«Как в архаизме, так и в футуризме попытка жить в микрокосме вместо макрокосма отвергается в пользу Утопии, которая, возможно, могла бы стать действительностью, не будь вызова, обусловившего перемену в духовном климате».2
По мнению Тойнби, эта двойственная утопическая подмена реалистичного подхода к социальным и экономическим проблемам проявляется либо в попытке вернуться к некоему воображаемому прошлому Золотого Века, либо в сумасшедшем прыжке к иллюзорному будущему, игнорирующему изменения и компромиссы, необходимые для создания сносного настоящего. Этот дуализм очевиден в политических событиях 1846–1848 гг. — прыжок в неизвестное будущее, высказанный движением пацифистов, посреди Европы, распадающейся в локальных войнах и революциях, коренящиеся в мечтах о славном национальном прошлом. Одним из главных импульсов в архаичной форме утопизма, со слов Тойнби, предстаёт «вирус национализма»:
«Сообщество, захваченное этой мрачной духовной болезнью, готово платить свой культурный долг не обществу в целом, но лишь фрагменту его. В этом состоянии ума сообщество обрекает себя на несчастья, пытаясь преобразовать и возвысить свою культуру, считавшуюся ранее «местной». В своих социальных и политических институтах, эстетической культуре и религии оно попытается вновь обрести кажущуюся чистоту эпохи национальной независимости, предшествовавшей той, в которой она оказалась включённой в широчайшее общество наднациональной цивилизации».3
