Марс, контактирующий с Сатурном, один из «плохих парней» в синастрии. Хотя общепризнанно, связи Солнце — Сатурн имеют положительную сторону даже при минимальном взаимодействии, различные авторы сурово предупреждают нас, что синастрические аспекты Марс — Сатурн не предвещают ничего, кроме неприятностей, даже в гармоничных аспектах. Создаётся впечатление, что два человека, которые имеют этот аспект в синастрии, должны как можно быстрее бежать в противоположных направлениях. При поверхностном толковании можно также предположить, что этот аспект вызывает отвращение и неприязнь, особенно на сексуальном уровне, поскольку Марс символизирует физические желания и страсти.
Почему же тогда синастрические аспекты Марс — Сатурн появляются с такой поразительной частотой, когда формируется серьёзная эмоциональная вовлечённость? И возможно, чаще, чем связь Марс — Венера, которая обозначает сильное притяжение? И почему, вместо того чтобы отталкивать, они кажутся — по крайней мере, вначале — одновременно интенсивными и лихорадочно сексуальными?
Этот аспект имеет репутацию создающего страсть до брака и увеличивающего холодность, а иногда и насилие после него.
С точки зрения уязвимости Сатурна, и его склонности работать по линии бессознательной проекции, эти, казалось бы, необъяснимые эффекты синастрических аспектов Марс — Сатурн становятся намного яснее. Здесь качества Сатурна разогреваются Марсом. Они кажутся полномасштабными, концентрированными, слегка агрессивными, откровенными, а иногда и отчасти высокомерными. Они направляют не только волевой и энергетический драйв, но, что более важно, с точки зрения отношений, сексуальный стиль и влечение. Марс символизирует страсть, Сатурн страх.
Неудивительно, что бессознательный человек, пойманный таким аспектом, очарован, как птица змеёй. Он сразу же узнаёт того, кто открыто и убедительно показывает те качества, которые он сам больше всего не может выразить — и всё это с сексуальным подтекстом. Во многих случаях такой аспект скорее принуждает, чем отталкивает.
Человек, чей Сатурн участвует в этой встрече, бессознательно решает вопрос о доминировании и контроле над человеком, который ему угрожает.
Страх принимает облик стимуляции, потому что есть вызов и победа, которые должны быть приняты, хотя эти «меры» никогда не бывают сознательными по своей природе. В тот момент, когда проекция становится сознательной, то перестаёт быть проекцией. Тот, кто осознаёт, что угроза лежит не в другом человеке, а в собственной тени, свободен от непреодолимого качества этого аспекта.
