Если кризисное событие действительно проявляется, оно инициирует «американские горки» момента перехода. Однако обратное столь же справедливо. Кризисное событие не всегда побуждает к изменению, оно выступает признаком начавшегося внутреннего изменения. Например, мы обнаруживаем, что человек, которым мы стали, больше не соответствует работе, жизненной ситуации, которая создавалась под него и раньше «сидела как влитая». Тем не менее не все переходные периоды среднего возраста приводят к кризису. 

Карл Юнг, в своё время, пережил глубокий переходный период среднего возраста. Его собственный переходный процесс исследован и задокументирован, что привело к «Красной книге», проекту, из которого вышли остальные части работ и теорий.

В соответствии с этим опытом Юнг предположил, что кризис среднего возраста — это своего рода смена караула, когда Эго (центр сознания, часть нас, которую мы называем «Я») должен передать узды Самости (целостность того, кем мы являемся, включая нашу божественность и бессознательное, а не только «Я»). Первая половина жизни протекает в укреплении и построении Эго («Я»), потому что мы должны иметь сильную идентичность для самопознания и самовыражения, чтобы удержать своё и найти себя в мире. Но к середине жизни Солнце достигает наивысшей точки, после которой должно появиться целостное «Я», движимое не только потребностями Эго, но и сложным и целостным подходом к жизни и пониманию самого себя.

Юнг предположил, что для того, чтобы облегчить этот сдвиг, должен произойти распад личности и освобождение материала бессознательного. Это разрушение приводит к прорыву, и к процессу освобождения Тени (убеждения или характеристики нас самих, которые мы сознательно не признаём). Этот исходный материал для самопознания даёт нам фундамент, который понадобится, чтобы выстроить полноценную жизнь.

Середина жизни в трёх стадиях

Юнг определил, что этот процесс разворачивался примерно в три этапа: разделение, ограниченность и реинтеграция.

Разделение

Разделение часто является кризисной частью перехода. Что-то ощущается так, будто оно ускользает, будь то потеря чего-то реального и осязаемого, или медленная и таинственная потеря знакомых вибраций и значения, которое мы, возможно, когда-то имели.

Что мы теряем? Это принимает форму потери человека, работы или убеждения, но необязательно. Это наша привязанность к чему-то, которую мы теряем. Потеря крайне глубока, поскольку мы теряем часть нашей идентичности.