Сублимация поднимает человека из беспорядка и замешательства. Но это не для всех комфортно. Воздушные знаки, конечно, благоприятствуют этому, и в какой-то степени это относится и к Стрельцу, который, так сказать, самый воздушный из огненных знаков. Но водные или земные темпераменты находят сублимацию изначально холодной и пугающей. Земле нужны конкретные объекты, и ей ужасно трудно воспринимать образ всерьёз. Это «просто» фантазии. Такая натура считает сны проблемой, потому что они каким-то образом «нереальны» в том смысле, как обед. Даже при самых благих намерениях мечта — это «всего лишь» мечта. Земля впадает в панику из-за безграничного воображаемого царства. В конце концов, там можно заблудиться и никогда больше не выбраться оттуда. Возникает головокружение, которое иногда ощущается физически. Многие люди сопротивляются работе с образами и фантазиями; они просто закрываются, потому что в глубине души напуганы. Образы подобны воздуху или алхимическим птицам, которые изображены на стольких гравюрах. Они слишком несущественны, чтобы доверять им. Таким образом, человек с буквальным мышлением сопротивляется сублимации и противостоит значению переживания, потому что есть ощущение, что если он ослабит хватку за конкретную реальность, он сойдёт с ума или станет дураком.
Водные знаки боятся сублимации, потому что это, по сути, опыт уединения. Человек не в состоянии двигаться в область воображения, когда за ним следует толпа. У меня было немало клиентов, которые говорили мне: «О, так ужасно одиноко сидеть за машинкой и писать книгу. Я никогда не смог бы этого сделать, я пытался и нахожу это пугающим». Я не испытываю такого, но некоторые люди испытывают; постоянное внешнее общение является для них необходимостью, а общение с воображаемым миром кажется холодным утешением, потому что оно такое странное и чуждое и требует на некоторое время удалиться от людей. Водные знаки сами по себе наделены богатым воображением от природы, что делает их немного парадоксальными. Но часто они не развивают этот чудесный дар из-за глубокого одиночества, необходимого для исследования внутреннего мира. Затем всё воображение изливается через романтические фантазии или подавляется. Позволить образу сформироваться внутри — значит избавиться от зависимости от конкретного объекта снаружи. Транзиты Урана часто совпадают с вынужденным разрывом, что очень огорчает людей с водным темпераментом. Но из этого материала о сублимации вы видите, что разлука с Ураном — это не просто болезненные случайные переживания. Она имеет глубокий смысл и телеологию и раскрывают всевозможный потенциал творческого и креативного характера.
Аудитория: Все эти процессы звучат как разные этапы пасхальной истории. Я всё ещё пытаюсь понять, почему алхимия была такой ересью в глазах Церкви.
Лиз: Это была ересь, потому что это был индивидуальный опус, и он включал в себя индивидуальное общение с очень амбивалентным Богом. Таким образом, это сделало роль священства излишней, как и роль само́й Церкви, потому что прямая связь между алхимиком и опусом вытеснила любую потребность в таком коллективном авторитете. Но алхимические стадии и их образы лежат в основе каждой религии, потому что они не что иное, как архетипические стадии развития; и если религия жива и актуальна для многих людей, она черпает свои образы из того же источника коллективного бессознательного. Четыре элемента астрологии также возникают из того же источника. Эти четыре стадии — краеугольные камни человеческого опыта. Их можно найти не только в христианском мифе, но и в любой мифологии любой культуры. Но ересь алхимии заключалась в том, что она позволяла индивидууму формировать собственные отношения с божеством; и божество, с которым встречались таким образом, выглядело несколько иначе, чем то, которое, как учила Церковь, было Богом. Алхимический Бог — Меркуриус, который вовсе не является summum bonum, а представляет собой своеобразную смесь света и тьмы, мужчины и женщины. Увидев это, алхимик больше не мог полностью принять ни коллективно определённую картину Бога, ни пути к спасению.
Алхимики очень переживали из-за всего этого, и многие из них считали себя хорошими и честными христианами и называли себя таковыми, иногда до тошноты. Некоторые, как Корнелий Агриппа, опасаясь, открыто отвергали ортодоксальную доктрину. Другие, такие как Парацельс, были крайне еретичны в своих писаниях, но отказывались признавать значение того, что они говорили в отношении ортодоксальной доктрины. По той же причине Церковь пошла за Лютером, который не занимался алхимией, но чья позиция была такова: «Да, я буду повиноваться Папе, пока Папа находится в согласии с моей собственной совестью. Если Папа не согласен с моей совестью, тогда я должен повиноваться своей совести, поэтому я здесь, да поможет мне Бог». Это, по сути, тоже было то, что говорил алхимик, хотя часто он не мог этого осознать.
Я не стану спорить о правильности или неправильности этих точек зрения, потому что религия для меня — это индивидуальное, а не коллективное дело. Истинная природа Бога, похоже, всё равно продолжает ускользать от нас. Но опыт Бога — это человеческий опыт, и поэтому он относится к области психологии; и алхимики были достаточно смелы, чтобы встретиться лицом к лицу с собственным индивидуальным опытом, вместо того, чтобы цепляться за утверждение о вещах, которые, как их учили, они должны были испытать. Алхимические тексты подразумевают, что Бог несовершенен, потому что Природа, которая является творением Бога, ещё несовершенна; и поэтому совершенство творения зависит от человека. Следовательно, вина́ лежит не на человеке; он не жалкий червь и грешник, который ищет спасения через посредничество Церкви. Человек — часть творения и благородный со-творец Бога, и у него есть свобода сказать: «Послушай, Отче Наш, Сущий на Небесах, при всём уважении и смирении, ты не совсем правильно всё понял. Ты, кажется, немного сбит с толку, и, возможно, я смогу тебе кое-что предложить».
